Я не знаю, почему этого раньше здесь не было...
Довольно милая такая главка.
Мама...Город спал.
Отчаянно не хотелось его будить. С каждым новым днем в нем становилось все беспокойнее, все опаснее. Но это было неизбежно.
Белое Солнце понимало это. Но как последний трус продолжало таиться за горизонтом, надеясь, что его еще не заметили. Лишь Ночь посмеивалась над его ребячеством. Мудрая Ночь. Она дарила Городу тишину и единение. Солнце всегда ей завидовало. Ведь стоило ему показаться, как все вокруг преображалось, начинало двигаться. Один поток сталкивался с другим, создавая хаос. И каждый новый день отсчитывал мгновения до конца жизни в этом городе. Но Солнце ничего не могло с собой поделать. Ему искренне хотелось обнять каждого жителя, каждое существо Города, надеясь, что ЭТОТ день будет намного лучше предыдущего.
Прятаться больше не было смысла, и Солнце выглянуло из-за горизонта. Ночь протяжно вздохнула шелестом крыльев тысячи проснувшихся птиц и тихонько испарилась, обнажив Город перед Солнцем.
Начался новый день…
*****
Маленький лучик света опасливо заглянул в темное окно. Ничего не разглядев за ним, он уже хотел было уйти, но, подгоняемый сердитым взглядом Солнца, осторожно забрался в комнату и замер на подоконнике. Комната была абсолютно черной. Лучику было не понятно, зачем лезть в такую тьму, но ослушаться отца он никак не мог.
Боясь спускаться на пол (вдруг там кто-то притаился), он спрыгнул на кровать. Пошатнулся, но успел схватиться за угол подушки и начал карабкаться вверх, пока не нырнул в густые волосы. Сначала он пытался бороться с чернотой, живущей в них, но вскоре сдался и перелез на лоб. Разлегся на нем теплым пузиком, а своими маленькими лапками принялся щекотать пушистые ресницы. Мгновение… И они дрогнули.
*****
Он проснулся рано. Утро было солнечным и безмятежным. Как и всегда. Обычно это ни к чему хорошему не приводило.
Смысла валяться в постели не было, бесцеремонный солнечный свет все равно начал лезть в глаза. Можно было, конечно, повернуться на другой бок и попытаться снова уснуть. Но он не мог.
Ноги коснулись ледяного пола. Он замер на миг, привыкая к ощущениям. Глубоко вздохнув, встал и направился в ванну.
Включил воду. Горячей снова не было. Но это не имело значения, он привык. Встал под струи холодной воды, стряхивая с себя тепло, подаренное недолгим сном.
Он прикрыл глаза…
*****
- Говори тише, милый! Ты можешь его разбудить!
- Если ты будешь его так лелеять, из него никогда не получится мужчина.
Сквозь щелку от приоткрытой двери можно было увидеть две огромные светлые фигуры. Но их совершенно невозможно было разглядеть из-за солнечного луча, который так некстати принялся целовать мальчика в пухлые щечки. Мама всегда так говорила.
Фигуры шептались о нем. Это было интересно.
- Ну, ладно, пойду на службу. Когда сорванец проснется, поцелуй его за меня.
- Хорошо. Иди.
И одна фигура исчезла. Хлопнула входная дверь. Другая фигура осталась стоять неподвижно. Солнечный луч оставил свои утренние нежности. Это была мама. Его мама. Она прислонилась спиной к только что закрывшейся двери и глубоко вздохнула: «Да поможет нам Господь…»
- Кто? – видимо, он задал этот вопрос вслух, потому что женщина вздрогнула, а затем протянула к нему руки.
- Николь, ты проснулся? Что так рано?
Дверь виновато скрипнула, будто извиняясь, что не спрятала, как следует, когда малыш потянул ее на себя, чтобы выйти из комнаты.
Мальчик подошел к женщине. Она улыбалась. Но, несмотря на то, что солнце больше не светило ему в лицо, он все равно не мог разглядеть ее лица.
Потому что он его уже не помнил…
*****
Он вздрогнул от неожиданных воспоминаний. Быстро выключил ставшую просто ледяной воду, вытерся, накинул на плечи свежий халат и вышел из ванны.
Толкнул дверь комнаты, она заскрипела, как и много лет назад.
«Надо будет поменять», - привычно подумал он и пошел на кухню.
Это была маленькая комната с выцветшими желтыми стенами и древними оранжевыми шторами, закрывавшими большое окно и утренний пейзаж за ним.
Окно было очень старым. Между щелями в его рамах постоянно свистел ветер. Иногда шторы натягивались точно парус и горели оранжевым пламенем из-за солнца, так же усердно бьющегося в окно, как и ветер.
Местами шторы были рваными. Солнечные лучи так и тянулись к старым дырам, лишь бы не проиграть ветру их маленькое состязание.
Из-за этого облезлые стены начинали переливаться, насыщая всю комнату своим ярким сиянием.
Но человек, живущий здесь, ничего не замечал. Он уткнулся взглядом в газету, задумчиво помешивая свой давно уже остывший кофе. Ветерок старался для него. Он любил этого юношу.
Через некоторое время человек отбросил газету, выругавшись себе под нос, и поднес, наконец, кофе к губам. Но, едва дотронувшись его, скривился, выплеснул в раковину.
Ветерок раздосадовано свистнул в раму: «Снова перестарался».
Юноша налил себе еще чашку горячего напитка. Оперся о стол руками, опустил голову, закрыл глаза.
Ветер засвистел с новой силой, дразня медлительный белый пар, который чинно наворачивал круги над чашкой, поднимаясь все выше и выше, и, наконец, исчезая в волосах, склонившегося нал столом человека.
Ветерок был крайне возмущен тем, что этот высокомерный старикан – пар даже не шелохнулся и не отклонился от своей траектории, пока тот старательно свистел в щель.
Тогда он поднапрягся и так дунул, что шторы оторвались от пола, отгоняя прочь маленького разбойника, так замучившего их за столько бесконечных лет. Ветерок от испуга умчался прочь, так и не увидев, как его усилиями с волос юноши сорвалась холодная капля и упала в чашку.
Юноша напряженно думал. Новости в газете его совершенно не порадовали.
«Тени замышляли строительство собственного города уже очень давно. Но только сегодня об этом официально сообщили в прессе. Они обращались за разрешением к Хозяину.
Черт возьми! Бриз Каро слишком лоялен. Он наверняка разрешит им это. Дьявол!
Неужели он не понимает, к чему это приведет? Они потом себе и предводителя – государя выберут».
Юноша нахмурился. «Хотя, он у них и сейчас есть. Господь», - по лицу скользнула усмешка.
И вдруг «КАП». Он вздрогнул.
С темных волос прямо в чашку упала капля, другая…
*****
«КАП» - соленая капля попала в чай. Женщина прижала руки к щекам, вытирая непрошеные слезы, пока мальчик не видит. Он сидел напротив. На руке, чуть выше локтя, красовался синяк, и мальчишка ни в какую не признавался, где его поставил. «Опять где-то лазил», - улыбнулась женщина. «Мой мальчик».
А мальчик тем временем с самым сосредоточенным видом размазывал кашу по тарелке.
- Николь, если не хочешь есть - не ешь.
- Я хочу есть, просто каша остыла, - упрямо пробубнил малыш.
- Конечно, остыла! Сколько же можно ее взглядом гипнотизировать? – женщина нахмурилась, чтобы казаться строже. – Ты будешь есть или нет?
- Нет.
Мальчик отодвинул от себя тарелку и посмотрел маме в глаза. От пристального взгляда женщине стало не по себе.
- Милый, ты хочешь что-то спросить у меня?
Мальчик поколебался долю секунды. Потом быстро придвинулся к матери и заговорил шепотом:
- Мам, а кто такой… - он вдруг запнулся. – Господь?
Женщина вздрогнула, зашептала:
- А где ты это слышал?
Мальчишка отчаянно покраснел.
- Вчера, когда папа ушел, ты сказала: «Да поможет нам Господь». Вечером я спросил у него, кто это, а он разозлился и… - мальчик замолчал.
- И? – женщину затрясло – И?!
Он продолжал молчать, но то, как он в порыве рассказа схватился за плечо, говорило само за себя.
- Николь, мальчик мой, - женщина прижала застывшего ребенка к себе, - ты ни в чем не виноват, миленький мой! Это я виновата, - она принялась целовать темную макушку. – Зачем ты пошел к отцу? Почему не спросил у меня? – сдерживать слезы не получалось, и волосы мальчика намокли через несколько секунд.
Он молчал.
«Это бесполезно. Он как его отец», - промелькнуло в голове у женщины.
Но внезапно она почувствовала, что ее кофта намокла.
- Я не знаю, - еле слышно сказал мальчик. Его плечики мелко тряслись.
- Дорогой мой, - женщина подняла заплаканное личико к себе и усыпала его поцелуями. – Нико-о-оль, - протянула она нежно.
Мальчик в последний раз шмыгнул носом и улыбнулся:
- Мам, я теперь все буду спрашивать только у тебя. Ладно?
Женщина подмигнула малышу и крепко обняла его.
- Конечно, Николь, - прошептала она ему на ухо. – А Господь – это тот, кто наблюдает за нами с небес и помогает нам. Он нас очень-очень любит.
- А папа сказал, что это глупая ложь.
- Мальчик мой, просто кто-то может видеть Господа, а кто-то – нет. Вот я вижу, а папа – нет, поэтому он не верит, что Господь существует. Для него это ложь.
- Мама, а я могу видеть его? – мальчик вопросительно посмотрел на мать.
Она на секунду задумалась и улыбнулась:
- А это, Николь, зависит только от тебя…
Они замолчали.
- Ну, все, - женщина похлопала сына по спине. - Скоро отец придет, а мне еще ужин для него готовить.
Мальчик поцеловал ее в щеку и побежал к себе в комнату. Взявшись за ручку старой двери, он обернулся. Мама смотрела на него и улыбалась. Он улыбнулся в ответ и потянул дверь на себя.
*****
Скрип двери заставил его подпрыгнуть на стуле. Оказывается, он задремал.
«Чертов сквозняк!» - подумал юноша и одним глотком осушил чашку с холодной бурдой, некогда бывшей кофе. Он этого не заметил. Взглянув на часы, он понял, что ему уже нужно собираться. Он зашел к себе в комнату, открыл гардероб. В голове все вертелись слова матери, сказанные более 15 лет назад.
«Это, Николь, зависит только от тебя».
Он кинул взгляд на фотографию, стоявшую на старинном письменном столе. С ее пожелтевшей поверхности на него смотрел отец. Здесь ему, наверное, было столько же, сколько и стоящему перед гардеробом сыну. Плотно сжатые губы, цепкий взгляд, брови, сведенные на переносице. Отец жил в тяжелое время. В целом, он производил впечатление сурового человека. Таким он и был. Лишь почти незаметные морщинки вокруг глаз и в уголках губ говорили о том, что дома он часто улыбался. Черная форма. На нем была точно такая же форма, как и та, которую сейчас надевал юноша четкими отработанными движениями. Плотно прилегающие черные брюки, рубашка, жилет с кожаными ремнями на груди, сапоги и, наконец, пальто с высоким воротом. Даже в этот солнечный день, да и в любой другой, ему было холодно. Всегда. И не он это выбрал. Но он с этим свыкся, а позже и вовсе сросся.
Он погладил пальцами серебряную букву «D» на пальто, что находилась прямо над его сердцем. Это означало, что он – Драматор. Он входит в элитный отряд Хозяина. Отряд, который насчитывает всего 15 демонов. И, черт побери, каждый из них этого достоин. Они служат Хозяину. Это их долг, гордость и жизнь. И этим Николь был обязан отцу.
Юноша подошел к письменному столу, взял в руки фотографию.
- Нет, мама, ты сама решила за меня. В ту ночь.
Он замолчал, осторожно поставил фотографию на стол и пошел прочь из дома, хлопнув тяжелой дверью.
Дом поглотила тишина. За ней сначала неловко, а потом все смелее, дом наполнили воспоминания. Горькие воспоминания. Тягучие, как смола, они сочились из трещин в окнах, из прорех в гнилых стенах, заполняя собой каждый уголок этого старого дома.
*****
Мальчик забежал к себе в комнату и блаженно растянулся на огромной кровати. Но сон никак не приходил к нему. Он уставился в потолок, теребя край одеяла. Вдруг послышался стук в дверь и, мгновение спустя, голоса родителей.
Николь хотел пойти к ним, но, вспомнив вчерашний разговор с отцом, крепко зажмурился и снова попытался уснуть.
Он многого не сказал матери сегодня.
Отец, услышав вопрос, крепко схватил мальчишку за плечо и притянул к себе. Он говорил много и с жаром, но Николь не понял и половины. В его ушах до сих пор звенел голос отца:
- Господь – это глупая ложь, придуманная одними фанатиками, чтобы порабощать других и убивать остальных – непокорных. Не стану скрывать от тебя, твоя мама была верующей, пока я не забрал ее из монастыря – из гадюшника, где выращивали идиотов, чтобы мешать жить таким как мы. Николь, мы – демоны. Наша природа не терпит деградации. А то, что многие из нас идут к церкви, разрушает и уничтожает нас. Скоро в Городе останутся только неимущие выродки. И рано или поздно они захватят власть. Попомни мои слова.
Он еще крепче сжал руку сына. От боли у мальчика на глазах выступили слезы, но он не двинулся, не отвел взгляда от отца.
- Не бойся, Николь. Ты не станешь таким. Ты – мой сын! И на следующий год я планирую наделить тебя силой. Ты уже достаточно взрослый для этого. А теперь ступай и не смей реветь. Ты – мой сын, - зачем-то повторил отец.
Ничего не видя вокруг, мальчик тихо покинул кабинет отца и вернулся в свою комнату.
Прокручивая в голове этот разговор, он уснул.
Николь проснулся посреди ночи от жуткого грохота и криков. Кричали. Мама… и отец. Он кричал: «Спасайтесь!» А мама: «Вы обещали не трогать моего сына!»
Мальчик вскочил с кровати и забился в угол. Он ничего не понимал. Но потом наступила тишина, и лишь один звук нарушал ее. Высокий мужской голос говорил нараспев:
- Фрэнк Д’Оре, ты осуждаешься за изнасилование и удерживание в неволе рабы божьей, Александры Линер. Ты нечистый богохульник, и Господь карает тебя за это нашими руками!
Послышался глухой звук падающего тела, и снова стало тихо. Но всего на мгновение. Холодный голос зазвучал вновь:
- Александра Линер, ты осуждаешься…
- Нет! – закричала женщина и, вырвавшись, бросилась в комнату сына.
В углу она нашла сжавшегося мальчика с обезумевшим взглядом. Она стиснула его в объятиях и зашептала на ухо:
- Мальчик мой, ты сможешь! Я – Александра Линер, твоя мать…
Мужской голос тем временем продолжал, приближаясь все ближе:
- … за измену Господу и прелюбодеяние. Ты – падшая женщина…
А мать все шептала:
- …отдаю тебе всю свою силу без остатка. Используй ее, она теперь твоя…
В дверном проеме появилось трое мужчин в широких балахонах с клинками в руках. Прямо за ними стоял статный седовласый старик с книгой, его голос, казалось, заполнил всю комнату:
- …и Господь карает тебя за это нашими руками!
- Нико-о-оль, - прошептала мама ему на ухо.
Чужие руки оторвали ее от сына, и несколько клинков вошли в ее тело.
Но мальчик ничего не видел. Он словно умер на мгновение. Тишину разогнал все тот же голос:
- Николь Д’Оре, ты осуждаешься за ношение первородного греха, а так же…
Мальчик вдруг почувствовал, что он очень сильно замерз. Воздух с трудом проходил в легкие, царапаясь внутри ледяными кристаллами. И так же с трудом выходил обратно, зависая белым облаком и чуть слышно похрустывая.
Николь оторвал взгляд от своих коленей и пристально всмотрелся в лицо говорившего старца, игнорируя приближающиеся фигуры его прислужников.
- …за то, что ты являешься сыном богохульника и изменщицы, а значит, выродком. И Господь карает тебя за это нашими руками!
Мужчины схватили его, но больше с места не сдвинулись.
Старец открыл было рот что-то сказать, но глаза его остекленели, и он отступил на шаг. Другой. Книга выпала из рук.
Перед ним сидел маленький мальчик с ярко-синими глазами, а вокруг него стояли мертвые люди, застыв в нелепых позах. Будто, стоит моргнуть, и они непременно вздернут мальчишку на ноги и бросят к его ногам, чтобы затем покарать.
Но они не двигались. Через их глаза и порванные рты торчали куски льда.
Старик заорал и бросился к выходу…
*****
Юноша достал из кармана пачку сигарет и присел на скамейку. Огонек отцовской зажигалки затанцевал перед глазами. Затянувшись, он откинулся на спинку скамейки и блаженно прикрыл глаза.
В ту ночь он спасся, потому что Тени не знали, что свежеполученную силу невозможно заблокировать, пока демон не научится контролировать ее.
Контроль? Тогда он просто боялся.
А потом пришел дядя Нэйт – друг отца и забрал его к себе. Отдал в школу, где учился и его собственный сын. Николь жил в семье Нэйта около семи лет. А потом он сам пожелал вернуться.
Едва переступив порог дома, он будто оказался в прошлом. Сразу же вспомнилось все, что рассказывал дядя Нэйт о его родителях.
Мама с самого детства жила в монастыре.
Она была сиротой. Когда ей было семнадцать, в монастырь ночью пришли странные люди. Они были одеты как послушники, они и вели себя подобающе. Но было в них что-то… Александра нутром это чувствовала. В том, как они двигались, как общались друг с другом, было столько неземной красоты и изящества, будто сами ангелы снизошли на землю.
Их поселили в монастыре.
И в один день Александра узнала имя синеглазого ангела, который словно присматривал за ней, одаривая всякий раз, когда их взгляды встречались, мягкой улыбкой.
«Фрэнк Д’Оре». Глупая девчонка влюбилась.
Николь вздохнул. Достал еще одну сигарету. Залюбовался игрой пламени… Закурил.
Через 2 месяца «ангелы» покинули монастырь. А Александра обнаружила, что беременна. Она не знала, плакать ей или радоваться: Господь наградил ее ребенком. Она пошла к настоятельнице, и добрая старушка помогла ей.
Через 2 года отряду Драматоров было приказано избавить тот монастырь от порочной гнили. Это было довольно частым развлечением во времена правления Райта, как говорила история, самого кровожадного Хозяина всех времен. Его срок подходил к концу, и он должен был уступить свое место новому правителю – Бризу Каро. И он сделал это. Неважно, кому и чего это стоило. Тьме негоже отказывать.
Отец был среди тех Драматоров.
*****
Когда они ворвались в монастырь, он сразу же побежал в дальнюю келью на втором этаже Он прекрасно понимал, что ее там может уже и не быть, но ничего не мог с собой поделать.
Он толкнул деревянную дверь и замер на пороге.
При неровном свете единственной свечи над маленькой кроваткой в углу комнаты склонилась хрупкая фигурка той самой… Александры.
Она испуганно обернулась и закрыла собой ребенка, который начал сучить ножками и капризничать. В дверях она увидела какого-то странного мужчину. По крикам, раздающимся вокруг, она сразу поняла, что их пришли убивать. А этот человек стоял неподвижно.
Вдруг он показал на ребенка:
- Чей он? – тихий голос показался знакомым.
- Мой, - девушка дерзко вскинула подбородок и попыталась разглядеть пришельца, но капюшон, накинутый на его голову, не позволял ей этого сделать.
В полутьме комнаты незнакомец предстал перед ней сгустком темноты. Единственным, что выделялось из этой тьмы, было что-то вроде блестящей заклепки. Или это был символ?
Мужчина подошел ближе. «D». На его груди сияла серебряная буква «D». «Дьявол» - первое, что пришло в голову несчастной девушки.
Александра не знала, что ей делать. Пользоваться силой она не умела. В монастыре заставляли забыть о своих способностях.
Она скрестила руки на груди, желая отгородиться.
- Неужели ты не узнаешь меня, - мужчина откинул капюшон на плечи – Александра?
И она узнала его в ту же секунду.
Эти пронзительные синие глаза снились ей на протяжении двух лет, с тех пор как он ушел.
- Фрэнк, - выдохнула девушка. Она думала, он – ангел. А он оказался… Голова пошла кругом.
Хватило и одного взгляда на ребенка, чтобы понять, что это его сын. Черные волосы и глаза цвета ясного неба.
Единственное, что он сказал ей тогда, было:
- Если хочешь жить и, чтобы наш ребенок жил, - он сделал ударение на слове «наш» - то отныне будешь жить так, как я скажу. И делать будешь то, что я велю. Не иначе.
В ту ночь он забрал их домой.
Нэйт пытался отговорить Д’Оре и взять только мальчика. Он говорил, что невозможно будет перевоспитать Тень. Что однажды она продаст его с потрохами в ближайшей хоть сколько-нибудь сильной церкви, стоит ей дать хоть немного свободы.
Но отец был непреклонен.
*****
- Эй! – Из задумчивости его вырвал звонкий голос кудрявой девчонки. Она приближалась к нему, радостно улыбаясь.
Ветрада. Она так напоминала ему…
- Нико-о-оль, - протянула она, крепко обняв его.
Так делала только мама…